Школа № 1

О войне писали и пишут много - о трудовых подвигах в тылу, о боевых на фронте… Но приходилось ли вам когда-либо читать дневниковые записи 17-летнего миасского школьника Евгения Москвина, которые он вёл совсем недолго - с января по декабрь 1941 года, после чего ушёл воевать и погиб?..

В этом дневнике, который нашёл старгородец на чердаке дома по улице 30 лет ВЛКСМ и передал краеведам школы № 11, нет ничего героического - большую часть в нём занимают по-детски наивные, но очень искренние переживания, связанные с первой юношеской любовью к однокласснице.

"Вообще я не любитель дневников, - с этих слов, начертанных перьевой ручкой, начинаются записи, - но мне хочется записать все события и переживания свои сейчас, чтобы потом, когда мне будет уже много лет, ещё раз пережить свои молодые годы, свою любовь и вспомнить людей, с которыми я сталкивался в юности".

Пропустим лирические строки и обратим внимание только на те страницы, которые помогают пролить свет на то, как жила, о чём думала и чем занималась молодёжь Миасса в предвоенные и первые военные месяцы.

"23.01.41. Третьего дня мне исполнилось 17 лет. Теперь я, уже можно сказать, взрослый. Наступает новый период в моей жизни и хотелось бы, чтобы он кончился для меня счастливо. Через год я буду полный гражданин Советского Союза. Для меня откроется дорога в жизнь. Я уже буду иметь право участвовать в избирательной кампании, жениться и стать бойцом Красной Армии".

А вот как повествует автор о начале войны.

"22-го июня все наши родственники устроили пикник на озере Ильмень. Я там здорово подкачался. Потом ещё ездил на станцию на велосипеде за водкой. Была большая жара. И я еле доехал обратно. Потом ездил в Миасс. Когда вернулся, мне сообщили, что Германия объявила нам войну. Я сначала не поверил и улегся спать. А дома услышал речь Молотова и только тогда поверил этой страшной вести.

Ещё вчера мы с Симкой бродили по городу и разговаривали об опровержении ТАСС в отношении Германии. Симка мне сказал, что это опровержение - чистая чепуха и что наши отправляют на запад большие воинские части. Я сказал, что если уж будет война с Германией, то уж лучше пускай она будет сейчас… А на другой день Германия объявила нам войну".

Изменилась ли жизнь подростков с началом войны? На первый взгляд - не особенно: они по-прежнему ходят в кино, гуляют, катаются на лодках, рыбачат, играют в бильярд, ходят в библиотеку, купаются в пруду. Но это только на первый взгляд.

Война нарушила неспешное течение жизни в провинциальном городке. Мужчины трудоспособного возраста ушли на войну. Их обязанности на себя взвалили женщины. Но и подростки тоже не остались в стороне.

18 июля 1941 года 17-летний миасский школьник Евгений Москвин записывает в своём дневнике: "17-го июля вечером прибежала Марина и передала приказ срочно явиться в школу для принятия эвакуированных. Освободили жёлтое здание от парт. Примерно в 11 часов приехали эвакуированные с Украины. Перетаскивали их имущество в 6-ю школу и в жёлтое здание".

Война пока ещё не стала страшной реальностью, но в очередной раз напомнила о себе в начале учебного года, когда в школьном расписании появились новые занятия…

"Со 2-го сентября начались занятия в школе. Меня включили в состав МПВО (местная противовоздушная оборона - система оборонных мероприятий по защите населения от нападения врага с воздуха и ликвидации последствий осуществлённых ударов - прим. ред.) при школе. 10-го было первое собрание. Вечером была тревога".

На некоторое время военные тревоги отодвинулись на второй план - школьников отправили в колхоз.

"Нас распределили по квартирам, спали на полатях. Утром собрались около правления. Часов в 12 нас повезли убирать солому и сено, обедали на поле (…). Выходим на работу в семь часов и возвращаемся в семь-восемь. В особенности достаётся нам, клейтонщикам. Вчера нас не отпустили с работы, пока не стало темно. Домой пришли совершенно измученные. Ноги и руки еле-еле двигаются, чёрные как кочегары, в ушах стоит шум от клейтона. И сразу, не умываясь, повалился спать. Зато выполнили норму на 150%. Ни одна бригада не выполняла настолько!.. Три дня назад Шурка Карпов замечтался во время работы, и у него затянуло рукавицу в шестерёнки. И вместо одного пальца он вытянул одну кровяную лепёшку с раздробленными костями. Ему будут делать операцию и отнимать если не всю руку, то один палец обязательно".

Между тем, война становится всё более и более реальной.

"Приехал Вольдемар, спорим с ним на политические темы. Он какой-то маньяк, верящий в силу нашей армии. Но это не так. Без помощи Англии и США нам не победить Германию. Она, конечно, сильнее нас. Слушал радио. Наши, кажется, начали наступление. Передают потери немцев, наши трофеи. Я никак не могу себе представить, как убивают живого, мыслящего, состоящего из мускулов и костей человека, и как он вдруг превращается в холодный труп".

О подготовке к войне рассказывает и бывшая одноклассница Жени Москвина, бросившая школу и поступившая на медицинские курсы: "Вчера мы ходили "окуриваться" в камеры за казармы где-то в лесу. Ну, конечно, не так окуриваться, как окуривают цветы. А вот как: пришли мы к этой камере, с нами был командир из лётной школы, химик. У нас было всего восемь противогазов, и мы разделились на группы. Эту камеру наш командир заразил хлорникрином (хлорпикрином - прим. ред.). Надо было в противогазах зайти в эту камеру, постоять минуты две, снять противогаз, не дышать, с закрытыми глазами опять надеть противогаз, ещё постоять и выйти. Всего мы там были 4-5 минут. Все сдали на отлично".

Закончился колхоз, у десятиклассников вновь начались учебные занятия…

"Сегодня был военный день. Первые два урока - теоретические занятия, вторые два - огневая подготовка, третьи два - физическая. Меня назначили отделенным командиром. Вчера военное дело было на пруду. Была дана задача нашему подразделению перебежать пруд всяческими путями - перебежками, ползком - и атаковать другие подразделения. Получилось очень интересно. Мы начали наступать цепью, но неправильно. И когда подползли к ребятам, те атаковали нас и победили. (…) После уроков было комсомольское собрание. Прорабатывали статью Калинина "Что значит быть патриотом в наши дни". После собрания Вольдемар прочитал мне письмо Пети Родионова из авиашколы в Ишимбаево. Пишет, что тяжело в школе, несколько человек уже убежали из неё, их приговорили к расстрелу и разыскивают. Ходят в лаптях, едят плохо. Пишет, что очень несчастлив".

"Сижу дома. Внезапно по радио объявили угрожаемое положение. Быстро переоделся, нашёл повязку и побежал в школу. В школе затемнения нет, поэтому 4-5-й урок мы почти не учились. Неожиданно раздался длинный гудок. Все притихли… Воздушная тревога! Мы, члены МПВО, бежим в штаб. Получаем указания и бежим на свои посты. Минут 30 длится тревога, затем отбой. Собираемся в штабе. Короткий разбор. Мать (учитель географии школы № 1 - прим. ред.) раздаёт членам МПВО разрешения беспрепятственно ходить по городу во время воздушной тревоги".

"По агитации нашего лейтенанта Ивана Евстафьевича с Аксеновичем пошли поступать в авиашколу. У ворот ходил часовой. Он оказался разговорчивым и рассказал, где находится штаб. В штабе сказали, что приём уже окончен. Пошли в военкомат. Но и там приёма нет. Пришлось идти домой".

"Был военный день. На тактической подготовке ходили в лес, занимали киржачье кладбище. Ползали на животе по лесу и, в конце концов, выполнили свою задачу точно в срок".

"Должен был состояться военизированный поход. Из нас выделили 20 человек обороняющихся. В половине 12-го пошли всей двадцаткой в райком партии. Там лежали на полу до половины третьего. Было весело, ребята вовсю сыпали анекдотами. В половине третьего пошли на место назначения. Шли долго, маскировались, путали по лесу следы.

Я крикнул Соколову, чтобы он слезал и бежал. И сам быстро слез и побежал в лес. Неожиданно я натолкнулся на одного человека и решил, что попал в плен. Он окликнул меня: "Пароль!" - "Луна!" - "Какая прекрасная погода!". И мы с ним начали путешествовать. Через некоторое время натолкнулись на группу ребят. Я решил, что это противник, и убежал в лес, а потом перебежками и переползаниями добрался почти вплотную к ним. Через некоторое время я услышал хохот, крики "Ура" и песни, а потом голос Шарова - то были наши. Потом пришли Соколов, Аксенович, Абабков - они попали в "плен". Домой пришли в половине восьмого утра, улёгся спать".

"8.12. Сегодня передали по радио об объявлении войны Японией США и Англии".

"14.12. Вчера Германия и Италия объявили войну США. Вчера же передавали о сильном разгроме немецких войск у Москвы. Взято много городов, вооружения и одних только убитых у них 85 тысяч".

"17.12. Вечером в школе было собрание. Нам объявили, что мы без отрыва от учёбы будем учиться на трактористов и комбайнеров, а весной работать в колхозе".

"19.12. Договорились с ребятами сегодня фотографироваться. Ребята стали подходить. Но в фотоателье было много народу, и мы решили отложить... ".

Это последняя страница дневника…

С помощью Подольского Госархива поисковики из школы № 11 сумели проследить боевой путь автора дневника и выяснили: "Осенью 1942 года на Северном Кавказе шли страшные бои, здесь в буквальном смысле решалась судьба страны и народа. Сосредоточив основные силы в районе Моздока, гитлеровцы намеревались в дальнейшем захватить перевал через Терский хребет, который открывал путь к Грозному, Махачкале и Баку. Свой вклад в разгром вражеских дивизий внесли бригады 11-го гвардейского стрелкового корпуса, в состав которого вошел и 98-й Гвардейский артиллерийский полк, где воевал Евгений Москвин. Именно здесь, в районе Моздока, который немецкие солдаты называли "Долиной смерти", 27 августа 1942 года младший сержант, разведчик Москвин пропал без вести".

Площадь труда. Митинг 22 июня 1941 года	Евгений Москвин, март 1941 года	Школа № 1
Евгений Москвин, март 1942 года	Дом Москвина