Через два года жителю старгорода Александру Павловичу Щапину исполнится сто лет, но память у него превосходная, слух - на зависть, зрению можно только позавидовать, как и гладкой, чистой, красивой речи. Да и здоровье, слава Богу, позволяет и баньку истопить, и огород вскопать-засадить, и обед приготовить, и навести порядок в доме, построенном когда-то своими руками, и бельё постирать в допотопной, но до сих пор исправно работающей "стиралке" 60-х годов…

Вот только ноги… Ноги ветерана подводят. Болят, да не только (и не столько) от старости, сколько от тяжёлой работы на благо Отечества во время Великой Отечественной войны…

Дойти до Свято-Троицкого храма ему тяжеловато, но и тут нашёлся выход: из глубокого уважения к самому возрастному прихожанину отец Георгий поручил своему помощнику привозить его на машине на службу и обратно.

Решили мы накануне Дня Победы навестить ветерана, послушать его рассказы.

- Проходите, проходите в дом, - пригласил Александр Павлович. - А я тут огородом занимался, погода-то хорошая…

Заходим. На всех подоконниках у Щапина - крепкая, здоровая рассада помидоров.

- Александр Павлович, сами рассаду выращиваете? - удивляемся мы.

- Дочка посадила, а я уж рощу, ухаживаю, мне не трудно… Вот чеснок из погреба достал (показывает картонную коробку с крупными чесночными головками). Отобрал хороший для посадки, а проросший настаиваю да пью…

- На водке настаиваете?

- Зачем на водке? - смеётся, оценив шутку. - На воде. Водка, она для другого нужна… Язык развязывает. А у меня и без водки язык всегда развязанный был.

…На стене звонко тикают ходики. Этот давно забытый звук погружает нас в атмосферу воспоминаний хозяина.

- Вот смотрите, - Александр Павлович открывает альбом с фотографиями, пытается достать нужное фото. - Это я. Служил в 195-м Гвардейском Гатчинском бомбардировочном авиаполку.

- Когда и как туда попали?

- Учился я тогда в автотехникуме. Пришёл к нам в 1942 году работник военкомата. Спросил: "Кто хочет служить в авиации и в артиллерии?" Я поднял руку. Мне тогда еще и семнадцати не было, маленький, метр 48 сантиметров ростом, весом 48 кг. Послали меня в Челябинскую военную авиационную школу. Проучился год и три месяца. Направили в Новосибирскую авиашколу. Там пришлось работать на скоростных бомбардировщиках СБ. Механиком я был, готовил самолёты к учебным полётам, чтобы исправными были. Летом процесс подготовки было немного проще, а вот в зимнее время… Представьте себе Новосибирск, температура воздуха минус 40-45 градусов, а двигатели на самолётах - водяного охлаждения. Чтобы запустить, надо было их сначала отогреть, а чтобы отогреть, необходима горячая вода. Были у нас водомаслогрейки ("гончарки"). Техники всю ночь грели цилиндрическую емкость с перегородкой (большая такая бочка, обшитая деревом, и топка). С одной стороны в бочку заливалась вода, с другой - масло, всё это нагревалось. Чтобы запустить двигатель даже при 30 градусах холода, требовалось около 100-150 литров воды. И эту воду мы таскали вёдрами, забирались по стремянке к самолету, заливали в бак. Водомаслогрейка стояла от самолёта на расстоянии примерно метров 15: ставить её рядом было нельзя - там же искры от топки летят, может и пожар случиться. Мы, втроем, распределяли обязанности между собой: кто-то заливал воду, кто-то нёс горячую от "гончарки" к самолёту, кто-то сидел с воронкой у водяного радиатора, принимал горячую воду и заливал её… Тут такой ещё факт: кипяток заливать нельзя - надо в ведро сначала снежку бросить, чтобы температура получилась градусов 60-65. Вот такая "зарядка" была у нас каждое утро. Но это позволяло даже на сильном морозе заводить двигатели. Когда запустишь, приходила лётная группа - 18 человек с инструктором. Лётчик садился в основную кабину, я - в штурманскую. Делали круг над аэродромом. Потом я вылезал. Если инструктор признавал, что моторы хорошо работают, тогда в кабину залезал курсант. Самая желанная для техника фраза инструктора - "Замечаний нет". Это была высшая оценка сделанной нами работы.

- Вот вы отогрели двигатель - и на этом ваша работа закончилась?

- Что вы! Нет, конечно! После каждого очередного полёта надо было подбежать к самолёту, осмотреть шасси, колёса (зимой - лыжи). Если всё хорошо, то, значит, следующий курсант взлетает. Летом самолёт делал до пятидесяти посадок, и 50 раз я бегал туда-сюда, туда-сюда… Окончились полёты, лётчик - инструктор вылез, дал группе указание - кому-то учиться, кому-то отдыхать. А мне опять надо работать, готовить самолёт к следующему дню. Технический состав фактически не отдыхал. Мы, честно говоря, порой забывали, где день и где ночь, от самолётов не отходили. Требовалось, чтобы самолёты были готовы к вылету в любое время.

- А спали-то вы когда?

- Это никого не интересовало. Главное - чтобы самолёт к утру был готов. Время-то какое было?.. Военное!.. Два с половиной года я так служил. Выпустил, наверное, 150-160 летчиков. Были среди них курсанты, которые быстро всё схватывали, а некоторые 50 вылетов сделают, но никак не схватят суть полёта. Лётчик должен чувствовать самолёт попой.

- Ничего непредвиденного не случалось за время службы?

- Было… Однажды мой самолёт совершил вынужденную посадку. Курсант не те рычаги закрыл и всю воду выплеснул из радиаторов. Двигатели перестали подчиняться. Он всё-таки сумел приземлиться. Я первый подбежал, но стоял рядом, потому что подходить мне было нельзя. Тут же примчался и командир части на своем "виллисе", инструктор стоял на подножке, держась за дверку. Курсант бегал, открывал капоты у двигателей, метался, торопился, а всё кругом парило, как вулкан. Командир прямо с подножки заскочил на центроплан, заглянул внутрь и всё сразу понял: "Ого, да тут картина ясная!" Зацепили самолёт и на стоянку поволокли. А мне пришлось менять оба двигателя…

- А когда война закончилась…

- Дали мне отпуск на родину, а по возращении оказалось, что части-то и нет… В связи с окончанием войны Новосибирскую военно-авиационную школу лётчиков авиации дальнего действия расформировали. В общем, послали меня в ремонтную бригаду и приказали готовить самолёты для передачи в другие части. Месяц я служил, потом вызвали в штаб: "Езжай…" Проехали мы Москву, Смоленск, Брестскую крепость, Варшаву. Утром меня забрал самолёт в местечко Старая Весть, недалеко от границы с Германией. Там стоял наш 195 полк. То есть я вернулся к своим. Меня там уже ждали. Дали самолет без единого двигателя: "Готовь к полёту в Россию"… И полетели мы на Дальний Восток. Посадки делали в Казани, Свердловске, Омске, Новосибирске, Красноярске, а от Читы до Хабаровска - 2000 км - летели без посадки. Стал наш боевой полк транспортным при штабе армии. Четыре с половиной года прослужил там.

- А как же дальше ваша судьба сложилась?

- Вернулся я с войны. Устроился было в моторный цех на автозаводе, но душа как-то не лежала. Вернулся домой отец (он в войну строил в Челябинске ТЭЦ), стал работать на прииске. И я за ним - в строительный цех Миасского прииска треста "ЮжУралЗолото". Стал работать, и вдруг отказали ноги. Только подлечили - все снова повторилось. И так трижды. В третий раз встретил в больнице старушку, которая, глянув на меня, неожиданно сказала: "Сынок, тебя не вылечат здесь. Сейчас апрель. Мураши в лесу есть. Надо нагрести мурашей, накипятить воду, в кадку мурашей вывалить, залить водой, закрыть, чтобы хорошенько напрело, а потом самому туда залезть". Пяти минут я там не просидел, как пот с меня градом, сердце забухало. Два раза - и я пошёл своими ногами. И вот до сих пор хожу. У меня же с войны всё простужено. Дали о себе знать зимние ремонты… Но основа у меня крепкая, я же родом из казаков. В нашей деревне Щапино, близ Травников, жил дедушка Феклист (так его все звали). Был он не местный, а земельный надел и вольную получил после суворовских походов. Здоровый, метра два ростом, широкий в плечах. Образования никакого, а душа добрая. Увидит путника на дороге - и тут же велит своему работнику запрячь лошадь и довезти прохожего до соседней деревни.

- Александр Павлович, дети-то есть у вас, внуки, правнуки?

- Дети есть. Было два сына, один умер, другой остался. И дочь ещё. Внуков и правнуков уже и не считаю - много. На день рождения, в день Победы собираемся, песни поём. Всегда поздравляет меня начальник Миасского прииска Дементьев. И батюшка в храме обязательно дарит хороший букет.

- Без дела, похоже, вы не сидите?

- В своём доме всегда найдётся дело. Мог бы и квартиру, конечно, получить, я же ветеран Великой Отечественной войны, ветеран труда и ветеран золотоплатиновой промышленности, да не хочу разговоров лишних. Мне и здесь хорошо…

…Просим хозяина примерить праздничный пиджак с медалями. Он стесняется, но всё-таки уступает просьбе, выносит пиджак на плечиках. Как бы оправдываясь, добавляет: "Удостоверение к медали "За Победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г." у меня есть, а самой медали нет… Когда вручали, не оказалось самой медали, военком поздравил, сказал, что позже отдадут, так вот до сих пор и нет".

Расспрашивала и гостила у ветерана Наталья Корчагина, фото из семейного архива Александра Павловича Щапина и Александра Мизурова.